Вставлю и я свои 1127 слов про ИС.
Логика понятия защиты интеллектуальной собственности (ИС) не проходит тест «додумай до конца». В своем логическом пределе защита ИС распространяется на любое предпринимательское действие, и, собственно, на любое человеческое действие. Потому что человек действует под влиянием идей, или рецептов (собственных или заимствованных), которые «указывают» ему, как и зачем ему нужно заменить свое текущее состояние на другое.
Конечно, эту мысль вовсе не обязательно додумывать до конца. Но тогда возникает вопрос: а на чем остановиться? Где граница, отделяющая «приемлемую» зону от зоны абсурда? Ответов на эти вопросы может быть миллион и каждый из них будет абсолютно произвольным. На этой дороге нет знака с надписью «Стоп – дальше уже совсем абсурд»; если уж встал на этот путь, то нет никаких логичных причин делать остановку. Знак «Стоп» стоял в самом начале пути.
Есть выход – контракты. Но это решение тоже не кажется жизнеспособным. Ведь контрактная защита ИС означает наличие примерно такого текста в договоре: «я тебе продам, но если я обнаружу, что ты или кто-то другой использует товар (или идею, воплощенную в товаре) не так, как мы сейчас договорились, то с тебя причитается».
Вполне нормальное условие. Трудность возникает, когда это условие отпугивает покупателей, не желающих обременять себя такой ответственностью. Чтобы расширить продажи, продавец может переформулировать условие: «с тебя причитается, если я смогу доказать, что утечка произошла из-за тебя». Но чтобы это условие имело смысл, продавцу нужно иметь возможность получать доказательства. Для покупателя это означает согласие на слежку за ним, а для продавца – дополнительные расходы. В пределе может понадобиться тотальная слежка, потому что меньший ее масштаб лишит продавца возможности доказывать вину покупателя. Тут нужно пояснить, что отметается с ходу претензия продавца к тому, кто использует уже проданный товар, но контракта между ним и продавцом не было.
Одним словом, такой контрактный способ защиты ИС тоже, похоже, бракуется, если его додумать до конца. Правда, не исключено, что может существовать контрактный способ, основанный на каком-то другом принципе.
Что произойдет, если никакое копирование идей и плодов работы других людей не будет запрещаться? Какие будут тенденции?
Например, любой человек может совершенно свободно создавать и продавать автомобили, похожие на Форд Фокус. Похожие вплоть до полной идентичности, клоны. К чему это приведет? Тут интересны две принципиальные ситуации:
1) копия в точности соответствует оригиналу (такая же технология, такое же оборудование, такая же квалификация работников и т.д.).
2) копия внешне похожа на оригинал, но по каким-то, возможно неявным, параметрам отличается от него (не соблюдается технология, другая культура производства и т.д.).
После того, как оригинальный производитель продал первый экземпляр своей продукции, можно ожидать появление копий. Конечно, подражателям необходимо время для изучения образца и наладки собственного производства, но теоретически это может не иметь большого значения. Другими словами, если временной лаг достаточно большой для того, чтобы оригинальный производитель не волновался за свою прибыль, то тогда нет и предмета для разговора. Поэтому существование временного лага здесь игнорируется. Тем более что распространение, например, в интернете занимает времени чуть больше, чем мгновение.
Итак, после появления оригинального товара, могут появиться его более или менее совершенные копии. Поскольку покупатели знают о возможном существовании несовершенных копий, перед покупкой они будут стараться исследовать происхождение товара. Разумеется, будут обманы. Самый верный способ избежать обмана – купить непосредственно у оригинального производителя. Но сложится тенденция к тому, что розничные продавцы, заботясь о своей прибыли как посредника между производителем и покупателем, сами будут стремиться отличить копию от оригинала и донести эту информацию до покупателей. Это не означает, что все без исключения продавцы всегда будут так поступать или что им всегда будет удаваться отличить копию от оригинала. Речь идет о тенденции.
Таким образом, сложится несколько рынков со своими ценами, производителями, продавцами и покупателями: рынок оригинальных товаров; рынок более точных копий; рынок менее точных копий; рынок едва похожих изделий. Оригинальный производитель в этом случае не страдает от посягательств на его ИС – у него свой рынок.
Но если копию невозможно или очень трудно отличить от оригинала? Тогда покупателю вообще-то все равно, кто именно произвел товар, если только он не фанат конкретного производителя, но эта ситуация здесь не рассматривается. Покупателя в равной степени удовлетворит и оригинал, и его точная копия. У него нет причин отдать предпочтение оригиналу перед копией, и наоборот. Соответственно, и продавцам нет причин беспокоиться об этом. Оригинальному производителю нанесен ущерб.
Тем не менее, нужно размышлять дальше. Совершенный имитатор получает преимущество и большую прибыль за счет того, что он избежал расходов на придумывание и разработку нового товара. Но там, где один получает большую прибыль, появляется и второй, и третий. И сто пятидесятый. Складывается тенденция к тому, что не только у оригинального производителя снижается прибыль, но и у имитаторов также уменьшается их предпринимательская прибыль. То есть стоимость факторов производства приближается к цене товара. Это тенденция к исчезновению предпринимательской прибыли.
Получается, что пропадает причина, по которой предприниматель-имитатор занимается производством копий. Чтобы повысить свою прибыль, ему нужно, так сказать, «спрыгнуть с поезда», который едет в совершенную конкуренцию. Иначе говоря, ему нужно как-то отличиться от других подражателей и оригинального производителя, что-то придумать. Ему нужно изменить свою копию. Но тогда она перестает быть копией. Если изменение удачно и принесло больше прибыли, у него появятся свои собственные имитаторы.
И так далее. Конкуренция между имитаторами размывает их прибыль, тем самым заставляя их быть новаторами, а не имитаторами, заставляя их быть разными. Такая же ситуация, кстати, складывается и на рынке менее совершенных копий. Таким образом, имеется две тенденции: к копированию и к новаторству; к тому, что только один занимается придумыванием, исследованиями, разработками, и к тому, что этим занимаются многие.
Весь этот ход размышления полностью применим и к такому бизнесу, как интернет-пиратство. Нужно только понимать, что «производитель» здесь не автор контента, а сайт. Сайты продают доступ к файлу или места для рекламы (возможно, в будущем будут продавать что-то другое). Сайты конкурируют не столько с авторами контента, сколько между собой. Им, как и производителям, о которых шла речь выше, также приходится быть разными, чтобы продолжать получать предпринимательскую прибыль. Автор контента здесь играет примерно такую же роль, как департамент исследований и разработок на автомобильном заводе.
Возникает вопрос: можно ли ослабить тенденцию к копированию и усилить (или хотя бы не «навредить») тенденцию к новаторству?
На первый взгляд, это вопрос о том, можно ли запретить одним людям копировать (а не покупать) чужие идеи, а других людей подтолкнуть к изобретательству и творчеству. Это неверное понимание вопроса. Потому что когда человек использует новое изобретение, покупает новый товар, слушает новую песню, читает новую книгу и вообще делает что-то новое, он, таким образом, сам является изобретателем нового способа улучшения своего состояния (автор книги придумал, как улучшить свое состояние, а читатель – свое). Люди придумывают новые способы улучшения своего состояния в той мере, в которой старые способы кажутся им непригодными. Поэтому вопрос следует понимать так: можно ли побудить человека чаще отказываться от старых способов?
Можно. Если чаще подкидывать ему идеи о новых способах. Но кто их будет подкидывать чаще, чем они и так возникают в процессе человеческой деятельности? Здесь, кажется, заканчивается область праксиологии и появляется развилка – программирование или религия.
Комментариев нет:
Отправить комментарий