Analyze This

Есть мнение, что если государственным служащим увеличить жалованье, то они будут лучше выполнять свою работу. Возникает вопрос: до каких пределов его можно или нужно увеличивать, где верхняя граница? Я лично считаю, что лучшее, что могут сделать госслужащие – это спать лицом к стенке, бесплатно. Но ради кабинетного любопытства я подыграю и всё-таки попытаюсь ответить на этот вопрос, только переформулирую его в более общий вид: как формируется цена на услуги госслужащих? Или в еще более общем виде: как формируется цена общественного блага? Для того чтобы дальше размышлять в таком духе, мне придётся на время допустить существование общественных благ.

Предположим, максимальная жертва, на которую готовы пойти все потребители конкретного общественного блага, одинакова. Например, никто из них не заплатит за это благо более десяти денег. На первый взгляд верхняя граница равна произведению десяти денег на количество потребителей. Но я думаю, это нижняя граница, а верхнюю всё еще нужно найти.

Добавим немного реализма и предположим, что потребители приписывают разную ценность данному общественному благу и, соответственно, готовы платить разные цены за него. Как в таком случае узнать, сколько всего стоит их общее благо? Чтобы не было соблазна сослаться на аналогичные сделки, скажем, что речь идёт о покупке уникального труда, аналогов которому нет, но это не важно. Гораздо важнее то обстоятельство, что рука об руку с общественными благами идут безбилетники. Безбилетник – это не только тот, кто заявляет, что для него лично данное общественное благо не представляет ценности и поэтому он не будет за него платить. Безбилетники – это все те, кто оценивает общественное благо недостаточно высоко, чья жертва недостаточно велика. Поэтому какие-нибудь агрегированные величины, типа средней цены, не годятся – их искажают безбилетники. Это возвращает нас к вопросу о верхней границе, о том, а какая же цена достаточно высока, чтобы не быть ценой безбилетника. Заметим, что если потребитель общественного блага платит за него столько, сколько считает для себя нужным, или вообще не платит, то это уже не общественное благо, а обычное экономическое, обычный товар.

Здесь нужно вспомнить, что за общественное благо должны платить все, кого можно заставить платить, независимо от их собственных оценок его полезности. То есть общественного благо обязательно предполагает существование людей, которые обладают силой, во-первых, очертить круг «потребителей», а во вторых принудить к платежу тех из них, кто не желает платить установленную для них цену. Для краткости назовём таких людей коллекторами. Таким образом, у нас получается неразлучная троица: общественное благо, безбилетники и коллекторы. Наличие коллекторов освобождает нас от исследования потребительских оценок этого блага. Их заменяет способность коллекторов собирать дань. Тогда вопрос будет звучать так: действительно ли верхняя граница цены общественного блага будет равна максимальной сумме, которую способны собрать коллекторы? Мой ответ – да. «Потребители» общественного блага заплатят за него столько, сколько с них смогут выбить коллекторы, не меньше. Единственный фактор, влияющий на способность коллекторов собирать дань, это сопротивление «потребителей». Когда они сопротивляются меньше, цена общественного блага для них растет, когда их сопротивление усиливается, цена уменьшается или общественное благо исчезает вовсе. Если коллекторы могут собрать с назначенных ими «потребителей» 100 денег, то они не ограничатся всего лишь 80-тью, с какой стати им останавливаться на меньшей сумме?

Вот почему в случае, когда максимальная жертва, на которую готовы пойти все «потребители» общественного блага, одинакова, эта жертва является нижней границей. А верхняя будет зависеть от того, насколько эти «потребители» смогут сопротивляться коллекторам. Правда, может показаться непонятным, зачем им коллекторы, ведь у них и так полное единодушие. Но выше было показано, что оценки общественного блага «потребителями» не влияют на его цену для них, имеет значение только их сопротивление коллекторам. А если коллекторов нет, то и общественного блага нет.

Есть еще один способ определения цены общественного блага, это голосование. Но, по сути, определение цены общественного блага путём голосования ничего не меняет. Напомним, что общая цена общественного блага неизвестна. Она не дана, нет справочника, в который можно заглянуть, нельзя взять какую-то сумму и распределить её на «потребителей» – эту сумму как раз требуется найти. В условиях, когда нельзя не быть «потребителем», нельзя не заплатить, процедура голосования представляет собой просто процедуру зачитывания платежной ведомости коллектором.

Поэтому жалованье госслужащего может быть увеличено, только если уменьшилось сопротивление коллекторам (при прочих равных условиях). А когда в какой-то стране повысились или понизились налоги, то это произошло не в результате действий правительства (то бишь коллекторов), а в результате изменения способности сопротивляться коллекторам. Или когда президент говорит, что через три месяца он снизит налоги, то это пустой звук, если только уже сейчас (а не через три месяца) не повысилась сопротивляемость коллекторам.

Детективное

Я наконец-то поймал маленькую мысль, крутившуюся у меня на заднем плане после прочтения этой статьи. Содержательно эта мысль со статьей почти никак не связана, потому что она про СИЗО, а точнее – про предварительное заключение.

Давайте посмотрим на деятельность людей, которых почему-то принято называть «правоохранителями», или «правоохранительными органами», с точки зрения защиты от преступников. Да, я понимаю, что это необычная точка зрения, но она заслуживает внимания хотя бы потому, что является чуть ли не последним бастионом в оправдании существования верховного закона и государства.

Так вот с этой точки зрения само по себе понятие предварительного заключения, не говоря уже о его масштабах, является наглядным свидетельством провальной некомпетентности «органов» в деле защиты от преступников. Если бы «органы» действительно умели вести розыск, следствие, искать доказательства и улики, то не было бы нужды в предварительном заключении. Ведь для того, чтобы слетать рейсом Борисполь-Внуково не требуется же несколько дней провести в какой-нибудь специальной камере, пройти подготовительный курс и на время полёта быть в скафандре.

Я понимаю, что аналогия с гражданским авиарейсом некорректна, но ее назначение – не доказать моё утверждение, а проиллюстрировать его. Кроме того, я почти ничего не знаю о технологии розыска и поиска улик, вообще не смотрю такой треш, как ментовские сериалы, поэтому я не могу доказать свою мысль, так сказать, в техническом плане. Зато мне известны некоторые непреложные экономические законы, которые работают независимо от того, какие сейчас на дворе технологии. Из этих экономических законов вытекает, что защита от преступников – это товар и что если бы она полностью воспринималась людьми как товар, если бы был рынок защиты, то такого феномена как «предварительное заключение» не существовало бы.

Более того, тот необычный факт, что не все люди (то есть тотально все) всю свою жизнь проводят в СИЗО объясняется тем, что защита всё-таки воспринимается ими как товар, но не до конца, поэтому в СИЗО сидят не все.

Про деньги на радио Эра

Запись программы на радио Эра с участием Владимира Золотарева и Владимира Дубровского (чуть-чуть начало пропустилось)


часть 1:




часть 2:




часть 3:




часть 4:




часть 5:




часть 6:

Члены

В качестве одного из оправданий введения запрета на расчеты наличными заявляется борьба с коррупцией. Но коррупция может быть только в двух случаях:

- в отношениях между членами организации «Государство»;

- в отношениях между членами и другими людьми по поводам, созданным исключительно членами и для членов.

Между другими людьми коррупции в принципе быть не может. Невозможно представить ситуацию, когда распоряжающиеся или обменивающиеся своей собственностью люди могут чем-то злоупотребить. Украсть чужое, нанести ущерб чужому – можно, но совершать коррупцию – невозможно.

Тогда почему бы членам, борющимся с собственной коррупцией, не вводить правила только для членов? Почему они, воюя со своими мельницами, вводят правила для других людей, не имеющих абсолютно никакого отношения к членским проблемам?

Исследуя местность

Мне всегда было трудно понять медведей. Быков, кажется, понимаю, а вот осознать логику медведей, или даже прочувствовать её, не могу. Не знаю, какая-то заслонка в голове, у меня такое часто бывает.

Но, перечитывая ЧД, я обнаружил (в смысле наконец-то воспринял) одно рассуждение. Сейчас мы живём в мире, где на протяжении нескольких столетий покупательная способность денег имеет тенденцию к снижению. То есть денег со временем становится всё больше, они дешевеют, всё меньше и меньше товаров можно купить за одно и то же количество денег. Ожидание уменьшения покупательной способности денег становится привычкой и под эту тенденцию подстраивается мышление.

Но нетрудно представить себе мир, в котором на протяжении длительного периода времени количество товара, считающегося деньгами, неизменно, или незначительно колеблется. Нужно отметить, что по тем же самым причинам, по которым в условиях капитализма растёт благосостояние людей в нашем мире, оно будет расти и в мире с неизменным количеством денег. Потому что увеличение общего количества денег не входит в число причин, по которым растёт благосостояние членов рыночного общества, то есть причин, по которым средств удовлетворения потребностей становится всё больше и они становятся всё доступнее.

В этом другом мире покупательная способность денег будет иметь тенденцию к увеличению, а не к уменьшению. Это непривычно и мне нужно сделать усилие, чтобы это понять. Для облегчения понимания я придумал себе трюк. Я представляю, что покупатель это не тот, кто отдаёт деньги взамен буханки хлеба, а тот, кто отдаёт буханку хлеба взамен денег. Или, скажем, овощной базар – это место, где люди за прилавками стараются купить деньги у продавцов денег в обмен на огурцы и помидоры. Это именно что трюк, ничего нового к знанию об обмене он не добавляет, просто в такой способ мне удобнее понять медведей и, заодно, этот другой мир.

Итак, допустим, у меня есть некое количество какого-то товара. Допустим, я предвижу такое изменение цены на свой товар, что по этой будущей цене смогу купить меньше денег за него, чем по сегодняшней цене, а в другом мире мне значительно легче в это поверить, чем в нашем. Поэтому мне лучше купить деньги как можно быстрее, а когда (и если) цена действительно изменится, как я того и ожидал, я снова продам деньги и буду обладать тем же товаром, что и прежде, но уже в большем количестве, что не может не радовать. То есть я стану богаче не потому, что у меня денег прибавилось, а потому что у меня стало больше другого товара.

Думаю, такой ход размышления помог мне продвинуться в понимании медведей, но не уверен, что до конца. Ну и черт с ними, я же не трейдер, в конце концов. Зато немного открыл карту другого мира.

Школьная ловушка бедности

Ошибочное утверждение

Как правило, чтобы больше зарабатывать, нужно иметь лучшее образование. Поэтому, если текущего заработка недостаточно для оплаты обучения (своего или своих детей) или недостаточно для накопления средств на оплату обучения, то получается замкнутый круг. Нет денег для оплаты обучения >> нет повышения заработка >> нет денег для оплаты обучения.

Почему это ошибка

Если верно это утверждение, то верно и симметричное ему: лучшее обучение доступно только (или как правило) тем, кто имеет больший заработок и этот круг людей замкнут. Другими словами, речь идёт о двух замкнутых кастах – каста бедных и каста богатых. Давайте посмотрим, как эти утверждения согласуются с миром, где есть разделение труда, обмен, нет государственных (силовых) ограничений, запретов, барьеров и т.п. Интересна проверка этих утверждений именно для такого положение вещей, потому что ровно в той мере, в которой распространены барьеры, эти утверждения справедливы, а не ошибочны.

Разделение труда и обмен всегда увеличивают богатство всех людей, участвующих в разделении труда и обмене. В противном случае, то есть если бы люди не видели своей выгоды от этого, а выгода и есть богатство, то они бы просто не использовали разделение труда и не обменивались бы. Но чтобы утверждение о кастах было верным в этих условиях, придётся допустить, что весь прирост богатства создан кругом лучше обученных людей с большими заработками и всё дополнительное богатство остаётся внутри этого круга людей. Что в приросте богатства никак не поучаствовали люди с низкими заработками и, соответственно, не прошедшие обучение. Раз они не участвовали, то им ничего и не достаётся от приращенного богатства. Такая ситуация возможна только в том случае, когда разделение труда и обмены происходят отдельно внутри круга богатых и отдельно внутри круга бедных, но не между ними.

Если этот барьер между богатыми и бедными возник и поддерживается с помощью силы, то да, это касты, ловушка бедности есть. Но мы исследуем мир без силовых барьеров. В таком мире изолированное существование бедных и богатых может быть только добровольным, когда и те и другие сами этого желают. В частности, богатые, отказываясь по какой-либо причине от труда бедных, сами устанавливают предел роста своих богатств на том всего лишь уровне, который может обеспечить труд других богатых людей внутри круга богатых. А бедные, соответственно, по какой-либо причине сами отказываются от обмена своего труда на ресурсы богатых, тем самым добровольно отказываясь от многих вещей, включая обучение и возможность зарабатывать больше.

Если такое положение и можно назвать ловушкой, то это добровольно выбранная ловушка. Но скорее это просто добровольно выбранный способ действия, или добровольное бездействие. Это при том, что утверждение про ловушку бедности необходимо предполагает желание из неё выбраться. Таким образом, там, где нет силовых барьеров и ограничений, но есть желание зарабатывать больше, такого явления, как ловушка бедности не существует.

Ловись рыбка

Есть ли отличие между сбережением с целью инвестировать и сбережением с целью потребить потом? Это можно выяснить.

Удочка и сеть

Предположим, я рыбак. Ловлю на удочку, часть улова съедаю сам, остальную часть обмениваю на другие нужные мне товары. Однажды я решил сплести сеть, чтобы улов был больше. Но плетение сети требует времени и это занятие отвлечёт меня от ловли рыбы. На время плетения мой улов сократится или у меня вообще не будет рыбы. Значит, мне придётся заранее побеспокоится об этом. Перед тем, как начать плести сеть, я должен запастись рыбой и другими необходимыми для жизни товарами. То есть мне нужно съедать меньше рыбы и меньше расходовать выменянные товары.

Когда накопленный таким образом запас достигнет нужной величины, я приступлю к плетению. И во время работы буду проедать этот запас. Если я всё правильно рассчитал, то к моменту окончания плетения израсходуются и накопленные запасы. Получается, я сберегал для собственного потребления, просто чтобы съесть попозже. Было ли это сбережение инвестицией?

А если бы я копил не рыбу и другие товары для потребления, а деньги, на которые купил бы готовую сеть? Чувствуется, что в случае накопления денег сомнений нет – это определенно инвестиция, инвестиция в капитал и всё такое. Деньги не накапливались для собственного потребления, в отличие от рыбы. Но ведь принципиально ничего не изменилось! Единственная разница в том, что в одном случае я сам плёл сеть, а в другом -- я купил её готовую. Вот и вся разница.

Сезон штормов

Но посмотрим на другую историю. Не хочу я плести никакой сети, мне и удочки хватит с головой. Но в краях, где я живу, бывает сезон штормов, во время которого улов сильно снижается. Мне нужно накопить немного рыбы, чтобы продержаться несколько трудных недель. Никакого нового дела я не организовываю и не расширяю. Но что будет, если я не накоплю рыбы достаточно для того, чтобы не умереть с голоду во время штормов? Будет то, что когда прижмёт, мне придётся продать удочку, дом, что угодно. То есть, я накапливаю для своего личного потребления, никоим образом не рассчитывая увеличить в будущем улов или продажи рыбы. Но если я этого не сделаю, мой капитал (удочка и остальное) исчезнет или уменьшится. Кроме того, уменьшаться мои продажи рыбы. Поэтому, накапливая запас рыбы в ожидании штормов для собственного съедения, я забочусь о своём капитале, о своём деле. Я инвестирую в поддержание своего капитала, я предотвращаю его проедание; воздерживаясь от поедания рыбы в тучные времена, я поддерживаю отдачу от капитала, его производительность. Это инвестирование.

Таким образом, капитал – это любое сбережение, независимо от того, будут эти сбережения направлены на увеличение производства или они будут направлены на собственное потребление. Поскольку не бывает вечного капитала, неподвластного износу, то в обоих случаях воздержание от потребления приводит к увеличению капитала.

Благотворительность не равно дарение

Говорят благотворительность, подразумевая дарение. Но чтобы подарить благо, его нужно сотворить или получить, короче, уже иметь его. Акт создания блага предшествует акту его дарения. А то выходит, что сам акт дарения блага создает благо. Такой себе бездонный волшебный сундучок.

Книга ошибок

Я хочу собрать серию статей об ошибках, мифах, заблуждениях, касающихся экономики, государства, политики. Но в силу моей малограмотности есть опасность того, что одни ошибки заменятся другими или того хуже – опровержение утверждения окажется ошибочнее самого утверждения. Поэтому буду благодарен за критику, бомбардировку, замечания и вообще участие в любой форме.

На вопрос «Зачем это надо?» у меня есть короткий и простой ответ: «Не знаю».

Статьи из серии «Книга ошибок» будут обозначаться соответствующим ярлыком (тэгом) , чтобы не путать их с другими постами. Или можно пройти по этой ссылке. Кроме того, ссылка на этот пост находится в главном меню.

Оглавление Книги ошибок (будет обновляться):

Деньги как эквивалент

Насильственный и вынужденный обмены
Государство и преступники

Государство и преступники

Ошибочное утверждение:

Задача государства – бороться с преступниками, государство должно бороться с преступниками

Почему это ошибка

1. Есть деятельность по борьбе с преступниками, а есть деятельность по защите от преступников. Это разные деятельности, у них разные цели и средства. Эффективными показателями результата деятельности по борьбе могут быть количество уже побежденных преступников, количество еще не побежденных и разные агрегированные величины. Эффективным показателем результата деятельности по защите является сохранность того, что защищается. Объектом деятельности того, кто занимается деятельностью по борьбе с преступниками, всегда являются другие люди, независимо от того, просили они это или нет. Объектом деятельности того, кто занимается деятельностью по защите от преступников, всегда является он сам и его собственность, или тот, кто попросил его о защите. Главнейшим средством деятельности по борьбе с преступниками является установление правил для объектов деятельности, то есть для других людей, независимо от их желания. Средством деятельности по защите есть собственные усилия и собственные или полученные в дар средства. Если тот, кто утверждает, что государство должно бороться с преступниками, имеет в виду борьбу в этом смысле, то лично у меня возражений нет. Члены организации «Государство» могут делать всё, что хотят, пока не столкнутся с моей защитой.

2. Но если всё-таки имеется в виду защита, а не борьба, и если утверждающий это признает неспособность государства заниматься всеми остальными делами, то ему придётся заявить, что деятельность по защите вообще не является человеческой деятельностью. То есть, на нее не распространяются такие понятия, как ценность, стремление к уменьшению беспокойства, цена, спрос, предложение, обмен, разделение труда… Либо это не деятельность, либо деятельность, но нечеловеческая. И если государство должно заниматься борьбой с преступниками в смысле защиты людей от преступников, то либо это подразумевает отсутствие каких-либо осознанных действий, либо государство не является человеческим образованием.

Насильственный и вынужденный обмены

Ошибочное утверждение

Обмен может быть насильственным; обмен может быть вынужденным

Почему это ошибка

1. Возможно, под насильственным обменом имеется в виду ситуация, когда один человек приставил пистолет к виску другого человека и просит у того кошелёк в обмен на жизнь. Или когда платится налог в обмен на избежание тюремного заключения. Если под обменом понимать передачу своей собственности взамен собственности другого, то в данной ситуации межличностного обмена нет. Очевидно, что человек с пистолетом не является собственником жизни человека под прицелом. Это очевидно в силу самого факта угрозы. В противном случае человек с пистолетом просто взял бы кошелёк или убил бы без разговоров и уже с трупа забрал бы кошелёк (я полагаю, никому не придет в голову назвать обменом удар сзади по голове, без разговоров, и обчистку бесчувственного тела). Сама постановка вопроса «жизнь или кошелёк» подразумевает, что жизнь всё еще принадлежит человеку под прицелом, а не человеку с пистолетом. Поэтому человек с пистолетом не передает жизнь в обмен на кошелёк. Ни то, ни другое ему не принадлежит. Человек не может отдать то, чего у него нет. В этой ситуации есть два аутистических обмена. Человек под прицелом обменивает состояние «быть мертвым» на состояние «быть без кошелька». Человек с пистолетом обменивает состояние «быть убийцей» на состояние «быть с кошельком». Таким образом, в этой ситуации насилие есть, а межличностного обмена нет. Впрочем, не исключено, что под утверждением «обмен может быть насильственным» имеется в виду принципиально другая ситуация.

2. Обмен – это жертвование одним, чтобы получить другое. Если ничто не жертвуется, нет платы, или то, что отдается, не имеет никакой ценности для отдающего, то это не обмен, а подарок, или просто взятие. Другими словами, плата это всегда жертва. А раз так, то любой обмен является вынужденным. При обмене человек всегда отдаёт то, что представляется для него ценным. Менее ценным, чем получаемое взамен, но всё же ценным. Если уж употреблять слово «вынужденный» применительно к обмену, то чем большая разница в ценностях отдаваемого и получаемого, тем менее обмен вынужден, и наоборот. Но что-либо сказать по этому поводу может только и исключительно участник обмена. В сущности, обмен потому и происходит, что он вынужден. В противном случае это не обмен. Более подробно об этом сказано в статье «Эквивалентный обмен».

Деньги как эквивалент

Ошибочное утверждение:

Деньги – эквивалент стоимости других товаров или услуг, эталон стоимости

Почему это ошибка

1. Поскольку в утверждении сказано, что деньги это эквивалент стоимости, а не наоборот, то «количество» стоимости товара должно быть известно. В противном случае данное утверждение принимает вид «деньги это эквивалент неизвестно чего». То есть количество денег, неизвестная величина, должно выражаться через «количество» стоимости, известную величину. Но для этого нужно измерить стоимость товара чем-то, что не является деньгами, иначе будет циклическая ссылка. Трудом, сырьем, энергоресурсами, чем угодно (это также ошибка, но она рассматривается не в этой статье). Следовательно, если деньги и являются эквивалентом чего-то, то не стоимости, а того, чем измерена стоимость товара.

2. Это утверждение предполагает существование эталонов обменных соотношений между товарами и средствами обмена, эталонов цены. Или, как сказано в утверждении, эталонов стоимости. Только в этом случае можно утверждать, что количество денег, запрашиваемых продавцом или предлагаемых покупателем, эквивалентно или неэквивалентно существующему эталону. Равенство, равность требуют как минимум две стороны. В данном случае это деньги и стоимость. Если эталона, или второй стороны, нет, то не к чему применить слово «эквивалент». Можно представить себе человека, собравшего информацию об исторических фактах обмена (выбранных им каким-то образом или тотально всех), интерпретировавшего их (также каким-то образом) и заявившего, что найденные и рассчитанные им обменные соотношения являются эталоном. Например, килограмм помидоров в среднем обменивался на десять денег, автомобиль – на 5,000 денег и так далее. Теперь с этим эталоном должны сравниваться количества денег, запрашиваемые продавцами или предлагаемые покупателями. Но чтобы заставить людей при совершении обмена равняться на указанный эталон, такой человек должен обладать могуществом заставлять. Возможно, ему придётся устанавливать время действия эталона, локацию или другие условия. В принципе, эта ситуация ничем не отличается от произвольно установленных эталонов, а не на основе исторических фактов. Если это и возможно, то только в плановой экономике, которая в свою очередь, сама невозможна (это рассматривается в другой статье). Но даже в плановой экономике деньги не являлись бы эквивалентом чего бы то ни было. Это были бы просто отметки, записи о том, что человеку разрешено купить или продать.

3. Принято называть покупателем того, кто передает деньги, а получает взамен товар. Соответственно, продавец передает товар, а получает деньги. Но нет логического запрета говорить наоборот. То есть, покупатель покупает деньги в обмен на товар, а продавец – продает деньги. Например, магазин – это место, где люди продают свои деньги. При таком взгляде, не деньги нуждаются в уравнивании со стоимостью товаров, а наоборот, стоимость товаров необходимо приравнять к деньгам. Это круг. Выйти из этого круга можно только одним способом – заявить, что обмен имеет направление, и оно одно. Но это отрицание обмена! Таким образом, утверждение, что деньги это эквивалент, вообще не относится к обмену (заблуждения, связанные с обменом, рассматривается в другой статье).