Землянин и Alien (предобеденный разговор, неоконченный)

А: Ну что, Землянин, готов к труду и обороне?

З: Не переживай, особенно с обороной у нас тут всё в порядке.

А: Серьезно? Что-то новенькое появилось?

З: Еще бы – централизованная защита. Надёжно покрывает всех землян.

А: Вас, землян, немеряно, это ж у кого вы грабанули столько спайса для качественной защиты всех?

З: Внутренние, батенька, резервы, внутренние …

А: Интересно! Ну выкладывай давай, если не секрет.

З: Не секрет, сегодня это знают даже наши дети. Каждый землянин в обязательном порядке отдаёт часть своего спайса в отдел по защите. Это просто.

А: В обязательном порядке, говоришь … Хм. Вы что, воюете теперь со своими сопланетниками?

З: Ну, не совсем. На самом деле, абсолютное большинство считает отказ от самостоятельной защиты и сдачу спайса в центральный защитный отдел правильным и разумным.

А: Ага, значит вы научились вживлять чипы в головы. Молодцы, продвинулись почти как мы.

З: Нет, еще не научились. А причём тут чипы в голове?

А: Ну как же. Отделу по защите нужно как-то узнавать, кто нуждается в защите? Нужно. Нужно знать, в какой мере, и какая именно защита требуется отдельному землянину в конкретной ситуации? Нужно. Нужно знать, кто из землян ценит защиту больше, а кто меньше? Может, половина из них хотели бы тратить свой спайс не на защиту, а на что-то другое. Я просто не представляю, как всё это можно знать без вживления передающего имплантатора в каждый землянский мозг.

З: Ой, ты такое говоришь, аж смешно. Конечно, защита нужна всем. Конечно, все хотят получать надёжную и качественную защиту в любой момент времени. В этом нет ни малейших сомнений – это ясно безо всяких чипов.

А: Дай угадаю – вы нашли планету с гигантскими залежами спайса и теперь каждый землянин сказочно богат. Я прав?

З: Нет, конечно. Спайс по прежнему довольно редок и на всех его не хватает. И вообще, я не понимаю, почему ты не понимаешь. То какие-то чипы, то сказочная планета … К чему ты клонишь?

А: ОК. Для защиты нужен спайс, правильно?

З: Правильно.

А: Но не у каждого есть столько спайса, чтобы хватало на защиту, правильно?

З: Да.

А: Даже если сложить в одну кучу весь ваш спайс, его всё равно не хватит для обеспечения постоянной качественной защиты каждого землянина. Так, чтобы каждый был доволен ею. Верно?

З: Некоторые могли бы поспорить с этим, но, допустим, это верно.

А: Еще бы это не было верным. Не только вашей армии, мощи всей галактической армады не хватит, чтобы сделать всех землян довольными.

З: Хорошо. И?

А: Тогда как с этой задачей может справиться отдел по защите? Либо защита будет всеобщей, но никудышней, либо кто-то останется незащищённым.

З: Всё, я понял тебя. Дело вот в чём. Мы же земляне, для нас характерно сочувствие и сопереживание. Это большая часть нашей культуры, да и вообще жизни. Ну, ты в курсе. Для очень, очень многих, если не для подавляющего большинства землян невыносимо осознание того, что кто-то из нас остаётся незащищённым, просто потому что у него недостаточно спайса.

А: Так централизованная защита в конце концов всех вас сделает незащищёнными!

З: У кого-то спайса очень много, у кого-то очень мало. Ты что думаешь, только у вас есть продвинутые технологии и знания? У нас тоже с математикой всё в порядке. Выровнять спайсовое неравенство – задача вполне выполнимая, не надо мне тут рассказывать.

А: Значит, всё-таки чипы в голову.

З: Пойми, люди такие существа – они готовы пойти на жертвы ради своих менее успешных собратьев. Да что там, ты не поймёшь …

А: В таком случае, что мешает землянам самим давать свой спайс нуждающимся в нём? Судя по тому, что ты сейчас рассказал, у вас должна быть распространена благодетельность.

З: Ха, а вдруг нет? Вдруг благодетельности будет недостаточно? Мы не можем так рисковать.

А: Минуточку. Ты только что сказал, даже подчеркнул, что, во-первых, абсолютное большинство землян желают централизованной защиты. То есть большинство согласно делиться своим спайсом с другими. Во вторых, подавляющему большинству невыносимы страдания сопланетников, людям свойственно сочувствие, милосердие и они готовы помогать друг другу. Это ты сказал, буквально 30 секунд назад. И ты приводил это в качестве аргумента, а не просто так.

З: Мда, тяжело с тобой. Как же объяснить доходчиво, чтоб даже тебе стало понятно … Смотри. Да, я всё это говорил. Люди действительно такие. НО! Но только если их заставлять быть такими.

А: Ёёёёб! …

З: Я тебя понимаю. Ты же Алиен. У тебя другая логика – простая, даже примитивная (без обид), прямолинейная. А на Земле в этом деле столько нюансов, столько факторов, столько разных чувств, эмоций, обрывков мыслей … Если разобраться, подойти к вопросу с ясной головой, то логика тут вообще почти не будет играть роли.

А: Ёёёё …

З: (усмехается и разводит руками).

А: Слушай, мы с тобой только что о чём то говорили. Я спрашивал, ты объяснял. Мне даже казалось, ты аргументировал, пытался доказать свои эээ тезисы. Теперь оказывается, всё это было впустую. Всё, о чём ты говорил до этого, не важно. Оказывается, имеют значение только чувства, эмоции, обрывки мыслей. Чьи-то. Кстати, чьи?

З: Ну нет, не впустую. Не нужно из меня тут невменяемого дурачка лепить. Я отдаю себе отчёт в том, что я говорю. Еще раз тебе повторяю – это более сложная логика, твой разум её не охватит. Это у тебя проблемы с головой, а не у меня. Понял?

А: Понял (хрясь, хрум, чав-чав-чав).

Kill-machine общего пользования

Макс Вебер считал, что государство не получится определить, исходя из его целей. Потому что практически нет таких задач, за которые люди не брались бы или не могли бы взяться под знаменем государства. С другой стороны, нет такой цели, которая была бы присуща исключительно государству, то есть которую нельзя было бы достичь негосударственным способом. Но тогда как определить государство? Вебер даёт ответ – нужно смотреть на то, как действует государство, или что является государственным способом – нужно найти специфически государственное средство достижения целей. Таким средством Вебер называет монополию на легитимное физическое насилие (Gewaltsamkeit).

Я не думаю, что такое обозначение государственного способа действий удовлетворительно. Силу нельзя монополизировать. Сила всегда на стороне тех, кем правят, а не тех, кто правит. Любая власть основана на мнении, а не на силе. Нельзя заручиться поддержкой силы силой. Сначала необходимо убедить (и, возможно, в дальнейшем поддерживать эту убеждённость) достаточно большое количество людей в том, что для достижения их собственных целей следует поступать определённым образом. Если «определённый образ» действий включает в себя физическую агрессию, то имеем государство. Это миф, что правительства представляют собой эдакие силовые картели. Или что если текущее государство исчезнет, то его место тут же займут другие бандиты – займут, но только в том случае, если их поддержат остальные люди, то есть если люди будут считать этих бандитов полезными для себя. В противном случае жизнь любого бандита не будет стоить и гроша.

Идеи определяют цели. Идеи же определяют и средства достижения целей. Поэтому есть соблазн сказать, что государство – это монополия на идею, в данном случае на идею о том, что агрессия является подходящим средством. Но идеи тем более невозможно монополизировать. Идеи можно разделять или не разделять, считать их пригодными для себя или не пригодными. Это удел разума, а не силы – принимать и отвергать идеи. Поэтому я бы сказал, что государство – это процесс распространения идеи физической агрессии. Государство тем больше, чем больше людей стремятся достигать своих целей с помощью агрессии. Государство тем глубже и сильнее, чем больше целей считаются достижимыми через агрессию.

Образно говоря, государство – это машина для агрессии. Важно понимать, что эта машина не монополизирована кем-то. Наоборот, в процессе государства она становится доступной, в конечном итоге, любому человеку. Поэтому в своём пределе, в завершенном идеале, государство приводит к войне всех против всех. Такая война не может быть среди людей, не считающих физическую агрессию хорошим средством достижения их целей. Пока такие люди есть, процесс государства не завершён. Эту же мысль можно выразить в терминах «Дилеммы заключённого»: люди, вместо того, чтобы договариваться между собой, обращаются к «следователю» (то есть к агрессии), тем самым порождая, собственно, дилемму.

Относительно того, действительно ли физическая агрессия помогает в достижении целей и каких именно целей, можно сказать следующее. Если цель – смерть, взаимное уничтожение, голод, нищета, болезни, разруха и т.п., то государство является отличным средством. Лучшего средства для этих целей не существует.

А ты встал на борьбу с P&L?

Когда-то усиленно боролись против прибылей «проклятых эксплуататоров», наживающихся на простых рабочих. Против прибылей «торгашей», спекулянтов и ростовщиков. Одним словом, против прибыли предпринимателей. Прошло время. Экономическое научное знание, так же как, например, знание правил гигиены, более-менее распространилось. Люди начали понимать, что они борются против своих собственных прибылей, что каждый человек, в сущности, является предпринимателем. Что борьба с прибылью – это как аутоиммунное заболевание.

Но тогда нужен другой повод для борьбы. Чем теперь, спрашивается, оправдывать массовый регулярный грабёж, если люди стали более просвещенными в экономическом смысле? Разумеется, выход был найден, и он прекрасен – бороться нужно с убытками.

Поэтому был провозглашен новый лозунг – никто не должен нести убытки, каждый имеет неотъемлемое, гарантированное право на прибыль и благоприятный исход любого дела. Борьба с убытками требует гигантской мобилизации интеллектуальных и правоохранительных сил. Интеллектуальных – потому что необходимо разработать множество правил, детальнейшим образом предписывающих правильное, безубыточное поведение каждого человека; правоохранительных – потому что нужно добиться неукоснительного соблюдения этих правил всеми людьми. Конечным итогом этой борьбы, как говорят сами борцы с убытками, будет государство благосостояния.

Что, выглядит как сказочная антиутопия? В «реальности» этого нет? Ну да, пока что убытки не полностью побеждены, есть еще белые пятна. Есть еще люди и виды деятельности, пораженные угрозой убыточных решений.

Вопрос стоит так: будет ли воплощено в жизнь тотальное государство благосостояния, а за ним хаос, разрушения, нищета и конец цивилизации, или восторжествует здравый смысл, подкреплённый экономическим знанием? Этот вопрос открыт.

Тренировка воображения

Когда всю свою жизнь находишься под государственной «защитой своих прав», то нелегко представить жизнь вне этой защиты. А если напрячь воображение и всё-таки попытаться представить её, то сразу возникает куча вопросов и сомнений. Воображение рисует опасности за каждым углом и под каждым кустом. Окружающий мир становится недружелюбным и агрессивным. Ты можешь оказаться беззащитным перед любым встречным человеком.

Картинка, да?

А теперь представьте, что антивирус на вашем компьютере – государственный. Никакой другой антивирус с ним не совместим. Он стоит столько, сколько скажет правительство, и вы не можете отказаться от него. Если при проверке окажется, что на вашем компьютере отсутствует государственный антивирус, против вас возбудят уголовное дело. Глобальные вопросы, касающиеся работы этого антивируса, решаются всенародным голосованием, а непосредственное его обслуживание, включая составление и обновление базы вирусов, осуществляется чиновниками.

Картинка, да?

Чем держится государство

Процесс

Государство, то есть систематическая агрессия – это не состояние и не положение дел, а процесс. Это не то, что когда-то случилось, и теперь люди живут с этим как с данностью. Независимо от того, что случилось вчера, какими конкретными историческими событиями оно сопровождалось, для существования государства сегодня и действия нужны сегодняшние. Можно исследовать «зарождение» конкретного государства с исторической точки зрения. Но как продукт определённых человеческих действий государство «устанавливается» каждый раз вместе с ними.

Этот процесс не является ни автоматическим, ни анонимным. Государство не есть нечто такое, что происходит само собой, или потому, что «так получается». Это конкретные действия конкретных людей с именами, и на которых, как говорится, «можно указать пальцем».

Разные планы

Суть действий, порождающих государство, можно понять на контрасте с рыночным процессом. Рыночный процесс это открытие возможностей для согласования индивидуальных планов. Это не просто выполнение двух встречных желаний – покупателя и продавца, но обнаружение самой «встречности» этих желаний. В экономической теории такое обнаружение принято называть предпринимательством. Именно эта человеческая способность «ответственна» за то, что люди обнаруживают выгоду от разделения труда и обмена. Благодаря предпринимательству стало возможным сотрудничество между людьми, возникло общество и цивилизация. Предпринимательские действия являются сутью рыночного процесса, рыночный процесс является основой общества. Общество держится рынком (а не правилами, например). Чем больше у людей планов, чем их желания разнообразнее, тем больше связей образуется в обществе вследствие рыночного процесса, тем эти связи крепче и шире.

Государство же – это агрессивный, то есть с применением физической силы, процесс замены планов одних людей планами других людей, инициированный этими другими людьми. Человек намеревался сделать одно, а его силой заставили выполнить намерение какого-то другого человека. Но продолжительная агрессия всегда приводит к одному из двух конечных результатов: либо жертвы агрессии устраняют агрессоров; либо все вымирают или уничтожаются, включая агрессоров. Поэтому дольше всех продержатся те агрессоры, которых больше чем жертв.

Единый план

Другими словами, государство, процесс систематической агрессии, обеспечивается:

а) людьми, составляющими большую часть населения; б) которые объединены более-менее общим и нечётким планом, целью, идеей или желанием; в) и которые с помощью физической силы принуждают других людей выполнять этот расплывчатый план.

Именно действия многих десятков миллионов «обычных» людей составляли и составляют процесс государства, а не Ленин, Сталин, Гитлер и вообще политики. Политики появляются потом, на готовую почву, они просто озвучивают в виде лозунгов уже сформированные цели.

Нет ничего удивительного в том, что огромное количество людей разделяет одни и те же желания. Подавляющее большинство хочет нормально питаться, быть в тепле, быть защищёнными, получать хорошую зарплату и вообще иметь хорошие доходы. Короче говоря, большинство людей желает жить в достатке.

Если в ходе рыночного процесса ищутся люди, которым выгодно удовлетворить чьё-то желание, то есть у которых встречная цель, то в ходе процесса государства находятся люди со схожими целями. Чтобы не стать жертвой агрессии, люди демонстрируют приверженность тем же планам, которые, как они думают, разделяет большинство. Возникает тенденция к унификации, выравниванию планов. Появляется единый план. Но если человек хочет картошку, и все вокруг хотят картошку, то кто же ему её даст? Нет встречных желаний, а если и есть, то их скрывают под страхом оказаться жертвой агрессии большинства.

Возникает проблема распределения благ. Однако не существует отдельного вопроса «что и как производить» и отдельного вопроса «как распределить произведённое». Это один и тот же вопрос. Поэтому если непонятно как распределять, то непонятно и что производить. Кажущаяся простота вопроса – если все хотят картошку, то давайте её и выращивать – обманчива. Одно дело хотеть кушать картошку, а другое дело хотеть её выращивать для обмена. Поэтому кого-то необходимо принудить силой выращивать картофель. И так по каждому пункту. В пределе устанавливается тотальное рабство – все друг другу рабы, все друг другу агрессоры. Произойдёт полное взаимное уничтожение, не останется никого.

Выбор и знание

Рыночный процесс координации планов и генерирования богатства для людей, чьи планы оказались согласованными, не имеет своего предела. Процесс государства имеет своим пределом смерть всех. Но ни тот ни другой процесс не является неизбежным, предопределённым или обязательным. Оба процесса суть действия людей, а действуя, люди выбирают. Таким образом, каждое действие является частью одно из процессов. Выбор состоит между жизнью и смертью, между благосостоянием и нищетой. Другое дело, что люди могут не понимать последствий своих действий. Чтобы оказаться на северном полюсе, необходимо двигаться на север, а не на юг. Движение на юг не просто не приближает к цели, но отдаляет от неё. Вопрос о том, какой процесс будет преобладать – рыночный или систематической агрессии – это вопрос осведомлённости людей относительно способов достижения их целей. Учитывая, что подавляющее большинство людей предпочитают достаток и благосостояние, но выбирают процесс государства, можно сказать, что государство есть плод невежества. Государство держится незнанием.

Если кто-то желает, чтобы рыночный процесс был если не единственным, то хотя бы преобладающим, то кроме объяснения, никакого другого способа добиться этого не существует. Любой другой способ будет агрессивной заменой планов, то есть усилит процесс государства.

Закон, которым держится общество

Александр Куряев опубликовал в своём ЖЖ ссылку на пост в другом ЖЖ и там внутри была ещё одна ссылка, по которой я сходил. Всё бы ничего, я благополучно забыл бы об этом походе по ссылкам, но наткнулся на цитату 130-летней давности:

«Общество держится законом. Закон походит на свод в здании, он ограждает свободу каждого лица в его правовой области. Всякий раз, когда он не исполняется, его надо восстановлять.Работа постоянного ремонтирования возложена на суд. Раз суд не будет исполнять своей задачи, стены здания будут трескаться, общество будет разлагаться»

Согласиться с утверждением, что общество держится законом, можно только при одном условии. А именно, что закон этот – закон вселенной. Такой же, как, скажем, закон физики. Его нельзя создать, построить, восстановить, отремонтировать, модернизировать. Его даже нарушить нельзя. У человека нет выбора, подчиняться ему или нет. Но если человек откроет этот закон, то это знание может помочь ему в достижении его целей.

В цитате же речь идёт о совсем другом законе – придуманном людьми. Там сказано, что общество держится законом, который произвольно выдумывают люди. Чтобы это утверждение было истинным, необходимо допустить, что сначала кто-то создал закон, а потом другие люди подчинились ему и, поэтому, образовали цивилизацию.

Здесь даже ссылка на Бога не проходит, потому что как человек может «ремонтировать свод в здании», созданном Богом? Также не проходит отговорка о том, что закон был создан одновременно с обществом. Если общество держится законом, созданным одновременно с этим обществом, то это Мюнхгаузен, вытаскивающий себя за волосы. А говорить в таком случае: «стены здания будут трескаться, общество будет разлагаться» равносильно заявлению о том, что Мюнхгаузен падает, потому что он сам себе повыдёргивал волосы.

О безопасности и правилах

Безопасность

Желание человека быть в безопасности порождено не его жизнью в обществе других людей. Потребность в безопасности, так же как потребность в пище или укрытии от холода не зависит от того, живёт человек один или же среди других. Эта потребность возникла до общества (по времени или логически). Поэтому неправда, что основной целью государства является обеспечение безопасности. Оснований считать так не больше, чем считать, что задачей государства является обеспечение продовольствием или, скажем, размножения. Выбор безопасности в качестве цели государства является произвольным выбором автора этой идеи и её последователей. Собственно говоря, были и есть другие авторы, так же произвольно наделяющие государство другими задачами и целями. То же продовольствие, или ограждение от иностранных производителей. Между тем обеспечение безопасности, равно как и обеспечение другими нужными человеку вещами является исключительно делом самого этого человека.

Правила

Люди могли бы жить изолировано друг от друга – в норах, дуплах, пещерах и т.д. Возможно, при встрече они бы боялись друг друга. Возможно, они бы стремились убивать друг друга за ограниченные ресурсы, а может быть и просто так убивать. Но так получилось, что люди сильно не одинаковы по своим природным характеристикам и интеллектуальным способностям. Благодаря этому обстоятельству становится выгодным разделение труда и обмен. Выгодным для каждого участвующего в таком разделении по отдельности, а не для общества в целом (если бы только для общества, то никакого общества не возникло бы). Это единственная причина, по которой люди не живут полностью изолировано и не убивают друг друга. Других причин нет.

Поэтому неправда, что для жизни в обществе люди должны подчиняться неким особым, специальным единым правилам. Все необходимые для жизни в обществе правила уже содержатся в практике разделения труда. Речь идёт не только о торговых правилах, но и об уголовных и вообще любых. Не законы общежития сначала создаются, а потом люди по ним живут вместе. Людей объединяет не следование общим правилам, а неравные способности и разделение труда. Чем более углублено и расширено разделение труда, тем более объединены люди, тем больше оно вызывает к жизни правил для участвующих в нём. И наоборот, чем меньшую выгоду от разделения труда видят люди, тем меньше они связаны, тем меньше причин для существования общества и, как результат этого, тем меньше действующих правил. А не так, что «ой, люди не соблюдают законы и поэтому в обществе проблемы». Для жизни в обществе нет нужды ни в каких дополнительных правилах, кроме тех, что возникают из практики разделения труда.

Есть ли единый арбитр, к которому могли бы обратиться стороны конфликта – это второстепенное и случайное обстоятельство. Как было показано выше, единые правила, а вместе с ними и единый арбитр (не говоря уже о безопасности) не являются причиной возникновения или разрушения общества. Они вообще не причины, а следствия. Они производные от степени осознания людьми выгод, которое даёт разделение труда и от его характера.

Цели vs будущее (а не средства vs цели)

Перечитываю «Конкуренция и предпринимательство» Кирцера. Хотя первый раз читал её чуть более полугода назад, сейчас как будто вижу в первый раз. Это одновременно и здорово, и пугает :).

Кирцер бомбит неверную формулировку «экономической проблемы», которая сводится к тому, что необходимо добиться такой модели манипулирования данными средствами, которая наиболее точно будет соответствовать данной иерархии целей.

Мне пришла в голову ещё одна бомбочка.

-----------------------------------------------------------------------------------------

Я пытаюсь представить себе, как дальше сложатся обстоятельства. Изменятся ли они и если да, то в какую сторону. Если я сочту, что они станут неблагоприятными для меня, или недостаточно благоприятными, как мне бы того хотелось, я задумаюсь о том, как я мог бы изменить будущий ход событий. В «обстоятельства» включаются и будущие действия других людей, их я тоже пытаюсь предугадать.

Мне нужно понять, как именно следует действовать, к чему приложить свои усилия, на что повлиять, чтобы предстоящие события пошли так, как я того желаю. Я смотрю, какими средствами я располагаю сейчас, и какие могут мне понадобятся и на что я вообще способен. Разумеется, я обнаружу дефицит. Этот недостаток средств и способностей скорректирует мой план по изменению будущего. Да, я попытаюсь «максимизировать», но прежде мне нужно выбрать цели, то есть то, что именно я хочу изменить. Другими словами, заданных, «данных» целей нет. Я как раз занят их поиском. Я перебираю их, сопоставляю с имеющимися у меня возможностями, какие-то отбрасываю как слишком нереалистичные, какие-то – как слишком недостойные. И всё это основано на моём представлении о будущем. Зыбкая основа.

Любое следующее событие, любой знак или сигнал могут изменить это моё представление. Более того, в любой момент времени я могу пересмотреть свою оценку уже произошедших событий, уловленных сигналов и знаков и этот пересмотр снова изменит моё представление о будущем. Более того, то, что ранее мне казалось вполне приемлемым для меня, по какой-то причине может перестать быть таковым. И наоборот. Мир вокруг меня постоянно изменяется, я изменяюсь. Это вынуждает меня постоянно пересматривать уже выбранные цели, а вслед за ними – способ действий и способ применения средств.

----------------------------------------------------------------------------------------
Таким образом, максимизация средств по отношении к целям – занятие второстепенное и подчинённое другому занятию. А именно занятию по предсказанию будущего и, если так можно выразиться, по «максимизации» целей по отношению к постоянно изменяющемуся будущему миру. Если бы это было не так, то мы бы сейчас жили хуже, чем первобытные люди. Хуже настолько, насколько успели бы израсходовать доступные им тогда средства. 

Направление процесса

Yep! А значительный практический интерес представляет исследование такого положения дел, при котором рыночная осведомлённость будет полностью отсутствовать. Как в случае с государственной полицией, скажем. В этом «бизнесе» мы имеем реально существующую и ярко выраженную тенденцию к абсолютно рассогласованным решениям. Идеал государственной полиции – ни одно принятое решение не может быть выполнено и ни одна возможность не может быть реализована.

"Рыночный процесс приводится в движение в результате первоначальной рыночной неосведомленности его участников. Сам процесс состоит из систематических изменений планов, порождаемых потоком рыночной информации, исходящей от участников рынка, т.е. испытанием планов на рынке. Значительный теоретический интерес представляет исследование возможности такого положения дел, при котором не будет присутствовать рыночная неосведомленность. В этом случае мы получим модель безупречно согласованных решений. Ни одно принятое решение не может быть не выполнено и ни одна возможность не может быть упущена."

КирцнерИзраэл М., Конкуренция и предпринимательство, Глава 1 «Рыночныйпроцесс против рыночного равновесия», параграф «Рыночныйпроцесс»

Человеческая многоножка

Прочитал статью «Проблема социальных издержек» Коуза, из которой, можно сказать, родилась теорема Коуза. Для меня, как человека глубоко необразованного (без шуток), такие вещи в диковинку. Теорема Коуза впечатлила меня своим … эээ … необычным взглядом на людей как на биологический вид.

Попробую вкратце изложить, как я её понял, используя пример автора.

На двух соседних участках земли расположились фермер и скотовод (бычков разводит). Бычки забредают на поле фермера и вытаптывают его урожай. Чем больше бычков у скотовода, тем больший урон они наносят фермеру.

Скотовод и фермер могут договориться и урегулировать эту проблему. Скотовод будет выплачивать фермеру штраф за нанесённый ущерб. Больше бычков – больший штраф. Этот штраф увеличит расходы скотовода и тем самым повлияет на его прибыль. Необходимость выплачивать штраф может оказать влияние на решение скотовода относительно величины стада. В то же время, фермер лишится выручки от продажи загубленного урожая, но зато получит компенсацию от скотовода. Одним словом, дела у них обоих, вместе взятых, сложатся таким-то определённым образом.

Фишка теоремы Коуза заключается в следующем. Коуз говорит, что точно такое же положение дел у них обоих, вместе взятых, сложится в противоположной ситуации – когда не скотовод будет платить штраф фермеру, а фермер будет платить скотоводу за то, что бы тот ограничил своё стадо в размерах. В этом втором случае количество и бычков, и засеянной земли (и, как я понимаю, результаты деятельности) будут идентичны первому случаю.

То есть неважно, как там сложились законы, обычаи, кто кому должен платить. Результат «системы» скотовод-фермер от этого не зависит. Разумеется, чтобы эта теорема работала, нужно задать условия. Коуз даёт их два, но по сути это одно условие, только выраженное разными словами:

• на рынках продукции и скотовода и фермера должна быть совершенная конкуренция;
• трансакционные издержки должны быть нулевыми.

Нулевые трансакционные издержки здесь – это просто знание будущих цен на свою продукцию, а заодно будущего поведения бычков и величины будущего урожая. Всего-то на всего :). А в общем случае эта теорема годится только для ясновидящих, иначе не сработает.

Но не это меня впечатлило, тем более Коуз явно указал на данное допущение.

Расходы субъективны, потому что субъективны ценности. Что для фермера сильно дорого, для скотовода нормально, а завтра, быть может, будет наоборот. Некоторые считают, что расходы объективны – и для фермера, и для скотовода одинаково дорого (или одинаково дёшево), причем так было вчера, есть сегодня и будет завтра. Но какое прилагательное подходит для обозначения расходов, которые едины как для фермера, так и для скотовода? Вот это меня поразило больше всего. Коуз не различает фермера и скотовода как человека и человека. Он смотрит на них как на систему, единый организм. Скотовод платит штраф фермеру – левая лапка зачесалась; фермер платит скотоводу – правая лапка. Но для жизни организма в целом не имеет значения, какая именно это лапка. Почухал и побежал дальше.

В действительности же у них разные цели, они по-разному представляют себе способы их достижения и готовы ради них пойти на разные жертвы. Они разные люди, а не одна «система». Даже один и тот же человек в разное время разный. Это различие и есть основной фактор, который делает будущее неопределённым. Будущая погода и здоровье бычков тоже неизвестны, но технологии в принципе способны уменьшить эту неизвестность. А вот узнать, что завтра (да и сегодня) будет твориться в головах у людей; какие идеи ими будут владеть; чего они буду хотеть; что для них будет дорого, а что не очень – это проблема намного круче прогноза погоды. Тем не менее, почти все люди почти всегда именно этим и занимаются – пытаются узнать что-то о других людях, только с разным успехом. В частности, пытаются узнать будущие цены.

Но если есть в кармане пачка сигарет*

Одна из причин, почему многих людей тянет к социализму несмотря на.

Предположим, у меня есть цель R – состояние, которого я хочу добиться. Для достижения этой цели я вижу путь Q. Как я считаю, никакой другой путь не приведёт меня к R. Я так считаю, но правдой является то, что с помощью Q я не получу результат R; для достижения R необходим другой способ действия, а Q приведёт меня к такому состоянию, которое для меня не только хуже R, но даже хуже чем моё нынешнее положение.

Эта правда мне неизвестна, поэтому я действую по плану Q. Разумеется, в результате моё состояние ухудшилось. Но я не знаю, почему так случилось. Я-то уверен, что Q – правильный путь, поэтому пробую снова и снова. Возникает вопрос: доколе? Понятно, я могу догадаться или узнать от кого-то, что именно Q является причиной моих неудач. А кроме того, что может меня остановить, а главное, почему?

Для ответа на этот вопрос следует вспомнить, что мои возможности и ресурсы ограничены. Действуя определённым способом, я тем самым отказался от других способов действия. Я выбрал цель и направил имеющиеся у меня средства на её достижение, отказав себе в других целях. Я предпочёл цель R другим целям. Но эти отброшенные цели не однородны для меня. Об одних из них я жалею меньше, о других – больше, а о какой-то я жалею больше всего. Вот эта цель, это состояние, которого я не достигну из-за того, что выбрал R и о котором я больше всего сожалею, является ценой R. Я им пожертвовал ради R.

Как было сказано, избранный мною способ достижения R не только не обеспечивает мне R, но даже отдаляет меня от R. Поэтому я не просто расходую имеющиеся у меня ресурсы впустую, но и к тем отвергнутым ради R другим целям добавляется цель восстановить «как было». Эта новая цель также требует ресурсов. Таким образом, когда я раз за разом ошибаюсь в своём выборе способа действий Q, у меня всё меньше и меньше остаётся ресурсов для достижения других целей, не R. Всё больше и больше желательных мне состояний оказываются для меня недосягаемыми. Я вынужден отказываться от достижения даже тех целей, о которых очень сильно сожалею. И вот, когда моё положение станет настолько плохим, что следующей жертвой окажется цель, ценность которой в моих глазах выше ценности R, я наконец-то остановлюсь. Я прекращу попытки достичь R. Цена R будет слишком высокой для меня.

(Конечно, может так статься, что для меня никакая другая цель не превыше R. Тогда я буду действовать способом Q до тех пор, пока не умру или не потеряю способность действовать (павший герой, азартный игрок, алкоголик и т.п.)).

В результате того, что я больше не стремлюсь к R, моё состояние восстанавливается. Я не расходую свои ограниченные ресурсы себе же в ущерб. Поэтому я могу позволить себе направлять их на достижение ранее отвергнутых целей. Но я так и не понял, что причина моих неудач заключалась в Q. Поэтому, оклемавшись и поднакопив ресурсов до такой степени, что цена R уже не кажется мне слишком высокой, я могу возобновить свои попытки достичь R. И всё начнётся по новой.

-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Понятно, что с точки зрения историка в это рассуждение следует включить множество фактов и событий; идей и действий множества людей. В реальной истории причины и следствия намного более запутаны, переплетены и разнесены во времени. Кроме того, цену за социализм зачастую платят совсем не те, кто его добивается. Но, я думаю, с точки зрения теории оно частично объясняет, почему многие люди, чьё благосостояние относительно высоко (например, в современных США, Европе), исповедуют социалистические взгляды. Это невзирая на то, что им хорошо известны ужасающие, даже по их собственным оценкам ужасающие, последствия социализма. Они «просто» выбирают непригодное средство для достижения тех целей, которые, как они ошибочно считают, обеспечивает социализм. Жизни и благосостояние, как их собственные, так и других людей прямо зависят от того, способны ли они понять свою ошибку. А если не способны, то от того, насколько ценны для них эти цели, чем они готовы жертвовать ради них, какую цену платить. Этот вопрос открыт. Неизвестно, сколько из ныне живущих людей смогут прожить достаточно долго, чтобы узнать на него ответ, и в каких условиях придётся жить выжившим.

Разумеется, это не единственная причина живучести социализма. Потому что кроме этого, социализм является идеальной средой для уголовников – убийц, воров, грабителей и мошенников, а также маньяков, психопатов и садистов. Но это другая тема.

* В. Цой «Пачка сигарет»

Эффективность по Крылову

Согласно теории Парето, экономическая система находится в состоянии эффективности тогда, когда ничье положение нельзя улучшить без того, чтобы при этом не ухудшилось положение кого-то другого.

Это трюизм. Кажется, никто и не спорит с тем, что люди прекращают сотрудничество друг с другом (добровольное взаимодействие), когда от нового акта сотрудничества (обмена) ни одна из сторон не ожидает дальнейшего улучшения своего состояния. В свою очередь, это является частным случаем того, что человек прекращает целенаправленно действовать, когда он полностью удовлетворён или не видит способа улучшения своего состояния.

Теория Парето ничего не добавляет к этим утверждениям. Наоборот, она редуцирует их до такой степени, что становится неважно, идёт ли речь о существах разумных или лишённых разума. Она не принимает во внимание то, что человек всегда преследует именно свои цели, а не цели "системы", наблюдателя и т.д. При чём, он осознанно выбирает как цели, так и средства их достижения, и он способен осознанно изменять свои оценки. По этой причине критерий эффективности Парето не может быть критерием эффективности действий людей. Раз теория Парето не учитывает целенаправленности индивидов, то она не может и отличить эффективное действие от неэффективного. Продемонстрировать слепоту теории Парето можно на примере лебедя, рака и щуки – они находятся в состоянии оптимума по Парето, однако же, вряд ли кто-то назовёт их ситуацию оптимальной.

No government outside of Eden

Одной из предпосылок, на которых держится идея демократического правительства (а, в конечном счете, любого правительства) является бесконечность благ. То есть благ, для получения которых не требуется ничем жертвовать, платить цену, выбирать между благами. Это означает отсутствие действий. Поэтому идея правительства годится только для жителей Эдема, которым не нужно целенаправленно действовать, то есть выбирать.

Возражение № 3 Р.Лонга

Здесь Лонг опровергает несколько аргументов Локка в пользу государства. Вкратце утверждения Локка выглядят так:

- люди не могут договориться между собой обо всех возможных спорных вещах, поэтому необходим орган, который бы разрешал споры на основе всем известных единых правил;

- люди не могут договориться, чтобы организовать сопротивление бандитским шайкам и чтобы обеспечивать правоприменение, поэтому нужна постоянно действующая единая сила;

- люди, в конфликтах между собой, не всегда могут договориться о передаче своего спора третьей стороне – независимому арбитру, поэтому должно быть требование о передаче дел третьей стороне и эта сторона всегда должна существовать и принимать переданные ей дела, т.е. это должно быть государство.

Помимо того, что уже сказал Лонг, думаю, можно добавить следующее.

Если эти утверждения Локка верны, то тогда вопрос о договорной природе государства имеет однозначный отрицательный ответ. Ведь если люди не могут договориться о перечисленных выше вещах, то как они могут договориться о них же, но под флагом государства? Как люди, не способные договориться об этих вещах, могут договориться о государстве? Получается, что Локк, отрицая способность людей договариваться, оставляет только такие объяснения природы государства, как проявление божественного (внеземного и т.п.) вмешательства, как превосходство индивида или группы индивидов над всеми остальными людьми, как господство бандитов (мошенников) и т.п. Другими словами, как-то так получается, что, согласно Локку, люди договариваться не могут, а государства, тем не менее, каким-то непонятным образом существуют.

Я хочу сказать, что, во-первых, аргумент «люди не могут договариваться» бьет не только по противникам государства, но и, в не меньшей степени, по его сторонникам.

Во-вторых, он произвольно вводит необходимость единственности правил, силы и арбитра. Безусловно, люди способны договариваться о правилах, правоприменении и арбитрах. Но они это делают только тогда и только в той мере, в которой подобные договорённости способствуют достижению целей их участников. Участников, а не сторонних наблюдателей. Участников, а не тех, кто желает направить действия людей в нужную для себя сторону. Аргумент «люди не могут договариваться» неотличим от негодования «люди не хотят соглашаться на МОИ условия; они не хотят договариваться со МНОЙ». Требование о единственности, универсальности, тотальности и вообще об установлении границ или сферы действия правил, сил, арбитра и т.п. излишне. Оно противоречит сущности договора, оно навязано.

Об общественном договоре

Очень часто при поимке очередного уклоняющегося от налогов предпринимателя можно услышать фразу «в результате чего государству нанесён ущерб на сумму ХХХ». Размышление над этой фразой даёт ещё один гвоздь в гроб идеи общественного договора (если он уже не вбит).

Говорят, государство оказывает людям некие услуги, а люди оплачивают их в виде налогов. Если смотреть на отношения между государством и людьми с этой точки зрения, то невозможно отмахнуться от проблемы учёта. А именно, не представляется возможным зафиксировать момент и сумму, так сказать, «отгрузки» услуг государством с одной стороны, и точно так же нельзя соотнести уплату налога против полученной услуги, с другой стороны. Следовательно, ни в один момент времени нельзя ответить на вопрос, кто кому должен и сколько должен. Никогда нельзя хоть сколько-нибудь уверенно сказать, «отгружает» ли государство услуги авансом или в счёт уже полученного налога.

Кроме очевидной абсурдности таких «договорных» отношений, здесь есть еще один момент. Предположим, государство оказывает услугу авансом, рассчитывая в будущем получить оплату в виде налога. Но налоги и их размеры связаны с определёнными действиями людей, например, с продажей или покупкой товаров (или с рождением детей, если речь идёт о подушном налоге). Если человек не совершит в будущем этого действия, то он не заплатит налог. Следовательно, намерение чиновников получить оплату за оказанную услугу основывается, в конечном счете, на предвосхищении, или даже программировании ими будущих событий и будущих действий людей.

Это означает, что так называемый общественный договор представляет собой Книгу Судеб, реестр всех будущих событий. Помимо того, что идея общественного договора не может обойтись без обращения к мистике, она, как Книга Судеб, не содержит в себе никаких признаков договорных отношений, ничего, что напоминало бы о соглашении сторон. Да даже сторон в ней нет.

Из этого затруднительного положения есть один выход. Можно уйти от неопределённости будущего и мистической способности его определять, заявив, что налоги платятся просто по факту совершения людьми определённых действий. Равно как и услуги государства считаются «отгруженными» по факту неких действий чиновников. То есть, вместо будущего, внимание сосредоточено исключительно на прошлом. Такая интерпретация идеи общественного договора, то есть как бухгалтерской книги, спасает эту идею от мистицизма. Но она окончательно и явно фиксирует невозможность взаиморасчётов, что полностью исключает договорной характер отношений.

А в конце дороги той плаха с топорами

Думаю, любую теорию или идею, касающуюся человеческой деятельности (экономики, общества), можно проверить путём мысленного последовательного доведения её до своего логического завершения. Проблема только в способности последовательно мыслить, иногда это очень даже нелегко.

Если в результате такого размышления теория или идея приводят к абсурду, в частности, к нежелательным с точки зрения автора теории последствиям, то она ошибочна, причём полностью, с самого начала. Это можно проиллюстрировать следующим примером. Я нахожусь в Днепропетровске и мне нужно попасть в Ялту. Но вместо того, чтобы сесть на поезд Днепропетровск-Ялта, я сажусь на поезд, следующий в Харьков. Нет вопроса, через сколько километров моё решение станет ошибочным – оно было ошибочно с самого начала. Важно, как мне кажется, то, что это правило не имеет исключений, любая теория о ЧД подпадает под его действие.

Люди, желая спасти какую-то теорию, часто говорят: «А не нужно доводить её до конца». Но чтобы остановиться в определённом месте, а не где попало, раньше или позже, тоже нужна теория и нужна она сейчас. Когда человек, намеревающийся действовать согласно некой идее, понимает, что в пределе эта идея доведёт его до нежелательных ему последствий, то уже сейчас, в самом начале он обдумывает, когда именно он прекратит следование этой идее, и как он будет действовать потом.

То же самое касается и экономических теорий. Если автор такой теории видит, что последовательное её применение приведёт к абсурду, то ему придётся еще на этапе разработки показать, когда и почему именно тогда нужно остановиться и что будет дальше. Но на практике это соблюдается редко. Авторы и сторонники абсурдных экономических теорий под тем или иным предлогом или вовсе без предлога стараются уйти от ответов на такие вопросы. Например, Кейнс оправдывался тем, что его современники просто не доживут до абсурда, к которому приведёт его теория; тем самым он сам ограничил срок её действия временем жизни своего поколения. После распространения демократии срок действия некоторых абсурдных теорий сократился до срока полномочий политиков. Многие интервенционисты также не отрицают того, что последовательное развитие их теорий (скажем, в части налогов или импортных пошлин) ведёт к абсурду. Но они наотрез отказываются давать логическое объяснение остановке или ограничению в применении собственной теории. Наконец, социалисты не способны последовательно мыслить и поэтому, когда они чувствуют приближение абсурда, их разум полностью заменяется эмоциями.

Возражение № 6 Родерика Лонга

Перечитывая статью «Либертарный анархизм: ответы на 10 возражений» Р.Лонга, захотелось добавить своё соображение.

- Право собственности является основой рынка. Без собственности нет обмена. Если существует конфликт «Моё! Нет моё!», если человек и так считает благо своим, то для обладания им он не захочет отдавать своему сопернику что-либо. Поэтому, для содействия и поддержания рынка необходимо разграничить собственность. Причём, сделать это в рамках рыночных отношений невозможно.

Полагаю, примерно так вкратце можно изложить один из аргументов сторонников «малого» государства.

Разграничение собственности не может быть единовременным актом, после которого необходимость в нём пропадёт навсегда; не может он быть и редким или чрезвычайным. Но после очередного разграничения собственности, после каждого утверждения прав собственности обмен как таковой уже не нужен, он излишен. Всё, что нужно делать – это следовать правилам, установленным конечным разграничителем или добиваться его расположения. Данный аргумент родом из иерархических отношений и как таковой является антирыночным. Он апеллирует к условиям, в которых обмен невозможен. Его кажущаяся доказательной в пользу рынка сила обязана тому, что он подменяет собой причину, по которой люди обмениваются.

Здесь сторонники «малого» государства могли бы возразить, что конфликт «Моё! Нет моё!» всё равно никуда не девается и его необходимо как-то снять. Да, только это уже другой вопрос, касающийся способности «малого» государства разрешать конфликты или уменьшать насилие, а не его способности содействовать обмену. Это разные вопросы.

Треть кошелька или жизнь!

В продолжение темы о цене государства

Одним из характерных признаков обмена как добровольного действия является его прекращение, когда участник обмена больше не ценит следующую единицу получаемого блага выше, чем следующую единицу блага отдаваемого. Обмен прекращается несмотря на то, что у участников еще могут оставаться блага, которыми они могли бы обменяться, будь у них такое желание. Но если кто-то из них обладает силой принуждения, он может попытаться принудить вторую сторону отдавать принадлежащие ей блага. Это уже будет не добровольное действие и не обмен. Человек, которого пытаются принудить, теперь сравнивает ценность отдаваемых благ не с получаемыми взамен благами, а с последствиями сопротивления принуждению или уклонению от него. Было бы ошибкой считать, что во время этого выбора принуждаемая сторона принимает в расчёт ценность получаемых от принуждающей стороны благ. Если бы это было так, то это была бы обычная покупка, только по возможно более высокой, с точки зрения данного покупателя, цене. О таких сделках часто говорят: продавец вынудил покупателя (или наоборот); но это не имеет ничего общего с принуждением, о котором говорилось выше. В экономическом смысле обмен как добровольный акт тем и отличается от действия по принуждению, что в последнем не имеет никакого значения, передаёт ли что-либо принуждающий в пользу принуждаемого и насколько оно ценно по мнению принуждающего. Даже если принуждающий что-то и передаёт, в глазах принуждаемого оно не имеет ценности. Также, не имеет значения тот факт, что принуждаемый пользуется тем, что ему передал принуждающий – у него просто может не быть выбора.

Таким образом, нет разницы между налогом и грабежом, несмотря на то, что сборщик налога может оказывать налогоплательщику услуги или передавать ему что-либо. В обоих случаях ни плательщик налога, ни жертва ограбления не получают для себя ничего ценного (разве что опыт, но его даёт не сборщик налога или грабитель, а интерпретация произошедших событий налогоплательщиком или жертвой грабежа плюс предугадывание событий будущих). В обоих случаях они только отдают. Если же налогоплательщик или жертва ограбления считает, что он получил от сборщика налога или грабителя что-то ценное, то он не является налогоплательщиком или жертвой – он покупатель.

Существует мнение о том, что налог может быть разумным, или справедливым. Оно является ничем иным, как ценностным суждением. Несмотря на присутствие слова «разумный», это мнение невидимо для разума, оно не поддаётся дискурсивному обсуждению. То, что его сторонники оперируют агрегированными величинами (ВВП, совокупный спрос и т.п.) ни в коей мере не придаёт их мнению аргументированности. Потому что речь идёт исключительно об индивидуальных оценках, представлениях о ценностях и последствиях сопротивления или уклонения от принуждения. Ничего из этого агрегировать невозможно.

Ценностные суждения всегда произвольны и можно доказать, что любая величина налога, называемая кем бы то ни было «разумной», является произвольной и выражающей только мнение озвучившего эту величину человека.

Разумный налог можно описать как «не слишком большой для плательщика и не слишком маленький для сборщика». Вначале рассмотрим первую часть: «не слишком большой для плательщика».

Принуждаемый к платежу человек выбирает между двумя альтернативами – заплатить или сопротивляться (уклониться). Он сравнивает последствия, с которыми он столкнётся либо потеряв определённое количество денег, либо противясь принуждению. Если величина налога такова, что потеря денег для него хуже, чем сопротивление или уклонение, то по отношению к нему это и есть «слишком большой налог». Это верхняя граница налога, любая величина, равная ей или превышающая её, невозможна. Следует еще раз подчеркнуть, что всё здесь сказанное имеет смысл только по отношению к индивиду и ни в коей мере к группе индивидов, потому что только индивид предпочитает, оценивает и выбирает.

Не существует иных способов количественно определить верхнюю границу налога, кроме как опытным путём. Но мы живём в постоянно изменяющемся мире, включая изменяющиеся оценки, поэтому ситуация, приведшая к данным результатам, повторится в будущем разве что случайно. В некоторых случаях плательщик налога мог бы заранее что-то сказать по этому по этому поводу, но со стороны сборщика налога определение верхней границы всегда спекуляция. Даже если сборщик при этом полностью полагается на прошлые события (а не, скажем, на «ромашку»), сбор фактов, их интерпретация, взвешивание и понимание целиком и полностью задаются его собственными идеями, оценками, представлениями и предпочтениями. Возможно, это одна из причин, по которой правительства стремятся к стабильности.

Кроме «не слишком много для плательщика» критерий разумности налога подразумевает также «не слишком мало для сборщика». Но произвольность этого критерия не нуждается в доказательстве. Таким образом, ни в верхней, ни в нижней границе «разумного» налога нет ничего объективного, заданного или имеющего одинаковое значение для двух или более людей. Другими словами, называть любую конкретную величину налога «разумной» может только один человек и только до тех пор, пока его субъективное мнение не изменилось. Единственное, к чему может попытаться привязаться сборщик налога это его представление о величине верхней границы для некоторых плательщиков. Отсюда следует, что всегда будет преобладать тенденция установления налога на уровне, близком к такой верхней границе.

По поводу того, что плательщик налога выбирает между двумя альтернативами – заплатить или сопротивляться (уклониться), необходимо добавить следующее. Человек знает, скольких денег или других благ он лишается, если они отбираются непосредственно у него; соответственно, он осознаёт их ценность для себя. Но зачастую он не представляет себе полного масштаба нанесённого ему ущерба. Дело не только и не столько в косвенных или скрытых налогах, или в том, что не он непосредственно осуществляет платёж.

Человек платит за вещь определённую цену потому, что эта цена его устраивает. Для него не имеет значения, сидит в ней налог или нет – он предпочитает эту вещь тому количеству денег, которое просит производитель. При прочих равных условиях запрашиваемая производителем цена и оценка покупателем своих денег не изменятся от того, что был введён или отменён налог. Но совершенно точно прочие условия не останутся равными. Отмена налога увеличит прибыль производителя, что привлечёт в этот бизнес новых предпринимателей. Они увеличат спрос на факторы производства (включая труд), что приведёт к их подорожанию. Следовательно, станет выгоднее сберегать и создавать (инвестировать в) капитальные блага, что сделает труд более производительным и это еще больше увеличит заработную плату. С другой стороны, увеличившаяся конкуренция между предпринимателями заставит их предлагать или более разнообразные товары или более дешёвые. Введение любого налога в любом размере все описанные тенденции разворачивает в противоположную сторону.

Без налогов всё это точно было бы, но неизвестно, в чём именно оно бы выражалось для конкретного человека. Если высокая реальная заработная плата, высокий уровень жизни и благосостояние имеют для человека ценность, то налог лишает его этой ценности. Но проблема в том, что этот ущерб невозможно описать количественно или хотя бы с указанием на конкретные товары или услуги.

Всё это имеет значение для данной статьи постольку, поскольку в глазах плательщика отодвигает верхнюю границу налога; сборщик ориентируется на неё и отнимаемые им деньги представляют еще большую ценность для плательщика. Это не приводит к увеличению суммы налога, очищенной от инфляции, но приводит к увеличению ущерба с учётом сказанного в двух предыдущих абзацах.

Уголовно наказуемый закон

Увеличение спроса (уменьшение предложения) приводит к увеличению цены. Этот экономический закон также неумолим, как и любой закон природы. Его невозможно изменить или улучшить, как нельзя изменить закон всемирного тяготения. Невозможно постановить, что сила притяжения пропорциональна обеим массам и обратно пропорциональна кубу расстояния. Вернее, постановить то можно, но такое постановление до лампочки. Относительно с недавних пор люди перестали даже пытаться изменить своей волей некоторые природные законы. Но не экономические!

Любые попытки людей изменить экономические законы тоже до лампочки, но уже 21-й век на дворе, а попытки не прекращаются.

Что происходит, когда увеличивается спрос или уменьшается предложение? Вчера, чтобы заполучить данный товар, было достаточно просто располагать определённым количеством денег, и всё. Сегодня же это не гарантирует получение товара. Нужно прийти пораньше, отстоять очередь, кому-то позвонить, поработать локтями, получить карточку и т.п. Короче, необходимо предпринять еще целый комплекс действий, и чем больше увеличился спрос, тем эти действия должны быть сложнее, труднее, а результат неопределённее.

В этих условиях некоторые люди предпочитают заплатить продавцу больше денег и точно получить товар, вместо совершения комплекса дополнительных действий без гарантированного результата. Продавцу же выгоднее продавать им, потому что они дают больше денег, а не тем, кто просто дольше стоял в очереди. В итоге окажется, что продавец распродал весь свой запас по возросшей цене.

Так работает закон спроса и предложения. Хорошо ли это, плохо ли; справедливо или нет; желательно или нежелательно – это закон. До тех пор, пока люди такие, какими они есть сейчас, описанный выше ход событий никому неподвластно изменить или направить в другую сторону. Но зато можно наказывать и преследовать людей, действующих так, как описывает закон спроса и предложения. Это абсолютно идентично тому, чтобы наказывать людей за то, что земное притяжение действует на них не обратно пропорционально кубу расстояния, а квадрату расстояния.

К чему приведёт запрет абортов

Я никогда не интересовался вопросом о запрете абортов. Не интересная мне тема. Хотя я знаю о жарких многословных дискуссиях об этом, я никогда не вдавался в подробности аргументации сторон. Поэтому очень может быть, что то, что здесь написано, уже сто раз сказано и разжевано.

--------------------------------------------

Ищется ответ на вопрос: к чему приведёт запрет абортов? Не ищется ответ на вопрос: хорошо это или плохо?

Предположим, есть запрет на аборты и он эффективно действует. Без запрета женщины делали бы аборты, если пожелали бы, а с запретом они вынуждены всегда рожать. Запрет пресекает аборты, но он не аннулирует причины, по которым женщины их делают. Очевидно, есть случаи, когда причины, по которым женщина хотела бы, или вынуждена была бы сделать аборт, появляются после зачатия. Этих причин не было, или они не были известны до или во время зачатия. Таким образом, есть неопределённость, и она неустранима.

В условиях запрета эта неопределённость создаст тенденцию к тому, что женщины будут избегать зачатия, даже если они только подозревают о возможном появлении в будущем причин сделать аборт, даже если они просто не до конца уверены в будущем. А в будущем не уверен никто. Разумеется, это не значит, что каждая женщина обязательно уклонится от зачатия при малейшем сомнении о будущем. Речь идёт о тенденции. Запрет приведёт к тому, что при прочих равных условиях не будут даже зачаты те дети, относительно желательности рождения которых нет уверенности. Очевидно, это число больше числа детей, не рожденных в результате аборта.

Таким образом, запрет абортов приведёт к сокращению рождаемости. Если это и есть цель сторонников запрета, то ОК, выбрано верное средство.

СБ

Еще о стационарных бандитах (СБ).

Ограничивать свое потребление, сберегать и накапливать капитал может только индивид, и только собственник. Поэтому никакое государство не может быть СБ, если только это государство – не абсолютная диктатура одного человека. То есть если диктатор не является собственником всего, что находится на данной территории, включая людей. Но даже в этом случае диктатор не сможет сберегать и накапливать свой капитал по той же причине, по которой невозможен социализм.

Я думаю, государство-СБ не может существовать даже теоретически.

Акробатика

(о разделении ветвей власти)

Тот, кто считает, что с преступниками должно бороться государство, по идее должен объяснить:

- как негосударство составляет каталог действий, которые должны считаться преступлениями;

- как другое негосударство-штрих судит побеждённых государством преступников по каталогу и правилам негосударства.

То есть объяснить, как эта конструкция работает или может работать, потому что признаков работоспособности у неё не просматривается (как по мне). А если и не надо чтоб работала – типа пусть государство и определяет, что есть преступление, и ловит, и судит, и наказывает – то тогда у меня вопросов больше нет.

Количество денег и «рост экономики»

Есть теория, которая гласит, что количество денег во всей «экономике» (чтобы это не значило) должно соответствовать количеству товаров в этой «экономике». Потому что если количество денег окажется меньше товаров, то «экономика» перестанет «развиваться» (чтобы это не значило), будет производиться меньше товаров, меньше денег будет отдаваться в кредит. Например, если бы деньгами было золото, а его общее количество изменяется несущественно, то с ростом количества товаров цены в золоте снижались бы, и было бы невыгодно производить. Ну, как-то так она гласит (обратная ситуация, инфляция, нас сейчас не интересует).

Товары и услуги производятся потому, что предприниматели стремятся получить прибыль. Предпринимательская прибыль – это выручка минус расходы на использованные факторы производства минус проценты. Цены на факторы производства имеют тенденцию уравниваться (с учётом процентов) с ценами товаров, произведённых с их помощью. Задача предпринимателя состоит в том, чтобы найти рассогласованность цен между факторами производства и готовыми товарами и эта разница станет его прибылью.

Предприниматель не начнёт свой проект, если считает, что цена на его товар будет недостаточно высока, чтобы перекрыть расходы на производство. Ему нужно сейчас, по сегодняшним ценам заплатить за факторы производства, а продавать готовый товар придётся по будущим ценам. Рассмотрим случай, когда будущие цены конкретно на этот товар снизятся в результате того, что к тому времени, как наш предприниматель начнёт продавать, другие производители этого же товара произведут его настолько много, что, как говорят сторонники вышеупомянутой теории, на него не хватит золота. Что эта ситуация означает? То, что наш предприниматель ошибся в выборе проекта. К тому времени, когда он выйдет на рынок, покупатели будут меньше нуждаться в его товаре, чем сейчас. Этого товара будет завались.

Предпринимателю нужно найти другое применение капитала, которое удовлетворит более настоятельные из еще не удовлетворенных нужд потребителей. Возможно, нужно производить другой товар, которого будет не хватать потребителям, более дефицитный; возможно, нужно использовать другие факторы производства, более дешевые, менее востребованные потребителями в других направлениях использования; возможно, нужно менять метод производства и т.д. Если предприниматель найдет это другое применение, то покупатели воздержатся от расходования своего золота на другие, менее нужные им товары. Вместо этого они будут платить высокую цену тому предпринимателю, который им угодил наилучшим с их точки зрения образом.

Цена факторов производства определяется ценой на конечный продукт, изготовляемый с их помощью. Если данного конечного продукта уже произведено так много, что его цена в золоте снизилась, то снизились и цены на соответствующие факторы производства. Другими словами, цены на факторы производства не заморожены на «сегодняшней» отметке – они изменяются вслед за ценами готовых товаров. А поскольку изменения в оценках и предпочтениях происходят постоянно, у предпринимателей всегда есть возможность зарабатывать на разнице в ценах.

Таким образом, неизменное количество денег будет толкать предпринимателей на такое употребление дефицитного капитала, которое удовлетворит наиболее настоятельные потребности покупателей. Это один способ «развития экономики». Другой способ – постоянно увеличивать количество денег. Тогда предпринимателям не нужно стремиться наилучшим образом удовлетворять потребителей – они и так смогут заработать на повышении цен (если конечно правильно его предугадают). Они будут расходовать дефицитные факторы производства для изготовления не самых нужных потребителям товаров, оставляя неудовлетворёнными другие, более насущные потребности. Это тоже можно назвать «развитием», но вряд ли кто-то рискнёт назвать такой способ более предпочтительным.

Для объяснения этого не пришлось прибегать к теории процента и временного предпочтения – природа предпринимательской прибыли одинакова для любого бизнеса, будь то кредитование или производство зубных щёток. Нужно лишь помнить, что деньги не нейтральны, что, в отсутствии влияния внешних факторов (астероид или правительство) цены не изменяются одновременно и одинаково на все товары. Что всегда есть дефицитные товары, всегда есть неудовлетворённые потребности. Всегда есть рассогласованность в ценах между факторами производства и конечной продукцией, то есть всегда есть возможность получить предпринимательскую прибыль.

Вопрос стоит так: будут производиться товары, удовлетворяющие потребителей наилучшим из возможных способов или будет производиться «абы шо», лишь бы побольше.

Железный покупатель

Представим мир, где признается собственность (частная, разумеется) на всё, включая землю, независимо от того, как эта земля используется в данное время, даже если в качестве дороги. Теперь представим себе местность, огражденную со всех сторон природными преградами, например, равнину в горах, и туда ведёт только одна дорога. На этой равнине расположено поселение людей. Далее, предположим, что кто-то решил по дешевке купить часть равнины или даже всю её, включая дома и землю под домами. С этой целью он купил единственную дорогу, ведущую в равнину, очень сильно увеличил плату за проезд по ней или вообще закрыл её.

Ошибочное утверждение:

В результате таких действий владельца дороги, цены на землю внутри равнины снизятся.

Почему это ошибка

Чтобы цена снизилась, нужно, чтобы перед этим она вообще была. То есть до этого должны быть люди внутри равнины, предлагающие свою землю по какой-то цене; и должны быть люди вне равнины, предъявляющие спрос на тамошнюю землю по какой-то цене. Более того, эта цена не просто «какая-то», она должна быть выше цены на дорогу плюс расходы на её охрану или закрытие, или выше доходов от использования дороги в качестве дороги.

Цена снижается, когда увеличивается предложение или снижается спрос; цена увеличивается, когда снижается предложение или увеличивается спрос. В нашем случае появился гарантированный спрос. Не нужно никуда ехать искать покупателя, не нужно за него конкурировать – покупатель сам пришел и очень желает купить. Предложение не изменилось, а спрос вырос. Даже если все остальные потенциальные покупатели больше не хотят покупать здесь землю – наш владелец дороги заменил их спрос своим спросом и его спрос по интенсивности превосходит предыдущий спрос обычных покупателей. Потому что он же не отказался от своего плана. Поэтому всё, что он желает купить в этой равнине, подорожает по сравнению с ценами, сложившимися накануне. Короче говоря, если владелец дороги взвинтит до небес цены за пользование дорогой с целью купить равнину, цена на равнину также взлетит до небес.

Может так статься, что до этой затеи никто извне не хотел покупать здесь землю – она никого не интересовала. Если кто-то из жителей и хотел продать свой участок, он не мог найти покупателя, то есть цены вообще не было. А с появлением нового владельца дороги появилась возможность продать.

Вопрос можно поставить иначе: а что если кто-то внутри равнины не желал и не желает продавать свою землю? Более того, может быть вообще ни один житель этого поселения не хочет отсюда уезжать, а перекрытие единственной дороги лишает их связи с внешним миром. Они не собирались и не собираются ничего продавать хитрому владельцу дороги. Что же им теперь делать? В таких обстоятельствах действия владельца дороги ничем не отличаются от действия природной стихии. Если бы в результате землетрясения единственный проход в равнину оказался намертво и безнадежно завален грудой скал – что могли бы сделать жители? Брать в руки кирки и идти рубить проход в другом месте.